Самаэль занимался своим обычным делом – вы не поверите, но это было не создание новых вирусов (хотя это бывший ангел тоже находил увлекательным) и даже не насылание на несчастных людишек пандемии чумы. Это будет неожиданным, но первый всадник апокалипсиса возился с бездомными кошками. Чума души не чаял в этих пушистых созданиях и не только содержал несколько приютов для бездомных живо тных, но и каждый день кормил всех окрестных котов. Не то, чтобы соседи и вообще жители района были в восторге от каждонощных кошачьих сборищ в проулке, куда выходил черный ход старинного дома, в котором у Маркуса была квартира, но и выбора у них, соседей, особого не было. Во-первых, Райдер был владельцем этого дома, а во-вторых, никто не хотел связываться со странноватым и замкнутым соседом. Двое в свое время рискнули: первый написал жалобу в полицию и неожиданно слег с атипичной, второй попытался сначала просто отвадить, а затем и отравить кошек – и скоропостижно скончался от гриппа (причем заболевших этим штаммом не было с двадцатых годов прошлого века). Не то чтобы кто-то в здравом уме мог связать эти события с Маркусом, но и желающих связываться с ним не осталось. Райдер усмехнулся. Будь у него личный психиатр, тот бы не преминул заметить, что у Чумы проблемы с социализацией. Но, когда тысячелетия проводишь в великом Нигде в очень узкой компании, поневоле перестаешь быть звездой вечеринок. Обо всем этом Самаэль думал, лениво наблюдая, как с десяток котов и кошек поедают свежую куриную печень из одноразовых тарелок. При этом он почесывал за ухом огромного дымчатого кота. Что странно, не блистающие манерами уличные коты и кошки никогда не дрались в его присутствии, правда, и еды обычно хватало всем.
Сашиеля он услышал. Возможности слышать других ангелов Господь всадников апокалипсиса не лишал. Первое время некоторые ангелы даже этим пользовались, чтобы высказать все, что они думали о падших. Но, как уже говорилось выше, Маркус обладал крайне странным чувством юмора, и это, помноженное на огромную нелюбовь бывшего серафима к собратьям, приводило к насильственному сокращению популяции белокрылых остряков. Тихий шелест слов скользнул неприятными мурашками по коже. Чума без труда узнал зовущего: Сашиель – этот наглый, бездарный выскочка. Херувим, который считал себя умнее Господа. Какого черта ему могло понадобиться от Маркуса? Первым порывом Самаэля было просто проигнорировать бывшего собрата, но любопытство победило. Не то чтобы он был уж чрезмерно любопытен или считал себя в каждой бочке затычкой, но в последнее время такое огромное количество разных людей и нелюдей желало пообщаться с ним, что Райдер уже как-то начал втягиваться, считая себя уже кем-то вроде Опры Уинфри.
– Ладно, мохнатые, мне придется вас покинуть.
Он ласково щелкнул дымчатого по носу, взял прислоненную к стене трость и растворился в воздухе. Перенесясь в церковь, он окинул помещение взглядом и быстро понял, в чем дело. Он взял трость по мышку и издевательски захлопал в ладоши.
– Что и требовалось доказать.
Он подошел ближе и посмотрел в лицо мертвого ребенка. Маркус не счел нужным даже проверять у него пульс: плачущие ангелы никогда и никого не оставляли в живых.
– Сашиель, разве тебя не предупреждали, что ангелов нельзя трогать? Разве не говорили о последствиях?
Маркус взял с рук статуи тело ребенка и бережно положил его на скамью. Резко развернулся на каблуках, так, что плащ превратился в размытое красно-белое пятно.
– Поздравляю тебя, херувим: ты идиот.
Теперь ангел пополнил узкую группу избранных, которые видели первого всадника апокалипсиса в бешенстве.